Действие «Гарри Поттера» происходит в наше время, в волшебном мире, существующем в тени нашего. Однако наиболее распространенной сценографией является вечное «европейское Средневековье», унаследованное от Толкина и артурианских мифов (переделанных в эпическую фантастику Т. Х. Уайтом, автором романа «Меч в камне» [Terence Hanbury White “The Sword in the Stone", 1938]).
Ибо магия, рыцари, короли -- весь этот neverland напоминает ту смутно понимаемую эпоху замков и лошадей. Магия консервирует действительность (в «Малазанской книге павших» Стивена Эриксона [Steven Erikson “Malazan Book of the Fallen”, 1999—2021]
развитие цивилизации задержалось на более чем триста тысяч лет), хотя есть творцы, играющие с этим мотивом. Вначале чисто пародийный цикл «Плоский мир» Терри Пратчетта (Terry Pratchett “Diskworld”, 1983—2015) показал страну «средневековой» фантастики на пороге промышленной революции (с элементами ренессанса).
Это интересно изображается в саге о Ведьмаке Анджея Сапковского (Andrzej Sapkowski “Wiedźmin”, 1988–2024), где все выглядит как у Толкина, но волшебники используют такие слова, как «генетика» (и носят батистовые трусы).
Но вечны не только декорации, основанные на прошлом. Вышеупомянутый цикл «Дюна» представляет собой хронику тысяч лет событий высокоразвитого, но также погрязшего в технологической стагнации мира.
Этот фантастический консерватизм проистекает из верности стаффажу данного жанра, но его истоки можно искать в самой литературной конструкции мифологии, документирующей жизнь богов и идей, а не цивилизации. Интересным упражнением из эпической фантастики в этом контексте является сборник рассказов Анны Бжезиньской «Воды глубокие, как небо» (Anna Brzezińska “Wody glębokie jak niebo”, 2005), эстетически закрепленный в итальянском Возрождении, а философски – в идеях Аристотеля.
Истории, разнесенные друг от друга по временной шкале, переплетаются как предания и легенды, читатель, наблюдая за событиями и их мутированными версиями, получает представление об историческом процессе формирования мифологии.